Неоднозначный Преображенский, «собака в пиджаке», старуха Разруха и другие интересные факты о «Собачьем сердце»

К этой теории склоняются некоторые литературные критики. Речь, в первую очередь, идет о фантастическом романе «Остров доктора Моро», который в 1901 году перевели на русский язык. Действие происходит на острове, где живут странные существа, созданные в результате экспериментов доктора Моро. Ученый пытается очеловечить диких животных, но терпит фиаско: инстинкты побеждают и зверолюди возвращаются в исходное состояние.

Еще одна книга, которой, возможно, вдохновился Булгаков — «Россия во мгле» того же Уэллса, который приезжал в 1920 году посмотреть, как устроена жизнь в молодом государстве. В частности, оба иронично относятся к культу Маркса. Вот цитата из романа Булгакова: «Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор?» А вот — Уэллс: «Вездесущее изображение этой бороды раздражало меня все больше и больше. Мне неудержимо захотелось обрить Карла Маркса. Когда-нибудь, в свободное время я вооружусь против "Капитала" бритвой и ножницами и напишу "Обритие бороды Карла Маркса"».

Законченная в марте 1925 года история должна была выйти в альманахе «Недра», где до этого уже печатались и имели большой успех «Роковые яйца». На первых чтениях присутствовал агент ОГПУ, который не преминул доложить, что повесть «написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах». Кроме того, «пестрит порнографией, облеченной в деловой, якобы научный вид». При обыске 1926 году рукопись изъяли и вернули несколько лет спустя.

Если не считать самиздата, впервые роман напечатали на русском языке в 1968 году: в журнале «Грани» во Франкфурте-на-Майне и в Лондоне в журнале «Студент». В СССР же повесть впервые официально вышла в июне 1987-го в журнале «Знамя».

А точнее — несколько. Первый — дядя писателя Николай Михайлович Покровский, врач-гинеколог: адрес, интерьер и даже количество комнат в квартире Николая Михайловича и Филиппа Филипповича совпадают. А по воспоминаниям третьей жены писателя Елены Булгаковой, у Покровского был ассистент по фамилии Блюменталь, почти что Борменталь.

Читал ли дядя-врач книгу и узнал ли себя в описании, вопрос открытый. Первая жена Булгакова, Татьяна Лаппа, вспоминала: «Я как начала читать — сразу догадалась, что это он. Такой же сердитый, напевал всегда что-то, ноздри раздувались, усы такие же пышные были. Вообще, он симпатичный был. Он тогда на Михаила очень обиделся за это. Собака у него была одно время, доберман-пинчер». Вторая же жена, Любовь Белозерская, уверяла, что Покровский до конца жизни оставался в неведении.

Вторым прототипом профессора булгаковеды называют врача Сергея Воронова, который возглавлял лабораторию экспериментальной хирургии в Коллеж де Франс. Именно он прославился пересадкой половых желез обезьян пациентам и пациенткам. Также есть версия, касающаяся академика Павлова: в ее пользу говорят опыты над собаками, бесстрашие и скепсис Ивана Петровича по отношению к большевикам и происхождение. Павлов — сын священника, Преображенский же говорит Борменталю, что его отец — кафедральный протоиерей.

Эту смелую версию приписывают американскому булгаковеду С. Иоффе: в статье «Тайнопись в “Собачьем сердце”» он пытается доказать, что профессор Преображенский — «закамуфлированный» Ленин, доктор Борменталь — Троцкий, а пьяница Клим Чугункин, сердце которого пересадили Шарику — Иосиф Сталин, монстр, ими порожденный. Одно из доказательств — «схожие» псевдоним одного и фамилия другого (сталь-чугун). Дальнейшие параллели впечатляют еще больше: кухарка Дарья Петровна — Дзержинский, Зиночка — Зиновьев-Апфельбаум, а чучело совы со стеклянными глазами — вообще отсылка к Крупской.

Конфликт между интеллигентным профессором и люмпеном Шариковым, представителем «новой элиты», кажется очевидным. В том числе благодаря известной экранизации 1988 года с Евгением Евстигнеевым в роли Филиппа Филипповича. Но если абстрагироваться от обаяния артиста и обратиться к книге, можно увидеть, что образ более сложный.

В тексте находим такие описания: «зубы Филиппа Филипповича сжались, глазки приобрели остренький, колючий блеск», «лицо у него при этом стало, как у вдохновенного разбойника», «Филипп Филиппович отвалился окончательно, как сытый вампир, сорвал одну перчатку, выбросив из нее облако потной пудры». Помним, профессор был противником насилия, но ему же принадлежат и эти слова: «Городовой! Это и только это! И совершенно неважно — будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить городового рядом с каждым человеком и заставить этого городового умерить вокальные порывы наших граждан».

Есть любопытная публикация, в которой преподаватели Гарварда рассказывают, какие эмоции герой вызывал у их студентов в 1989 и в 1999 годах: в большинстве своем молодые люди обвиняли его в эгоизме, называли «врачом богатых» и критиковали за отношение к простым согражданам.

Помните монолог Преображенского о разрухе, которая «сидит не в клозетах, а в головах»? «Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха».

Старуха здесь может быть не просто образом, а отсылкой к пьесе начала 1920-х годов Валерия Язвицкого «Кто виноват?». Одной из героинь действительно была старуха по имени Разруха, которая всячески портила жизнь семье пролетария.